Сергей Есенин |
1. Над окошком месяц | (муз. Ян Френкель, сл. Сергей Есенин) | |
2. Клен ты мой опавший | (муз. неизв., сл. Сергей Есенин) | |
3. Гой ты, Русь моя родная | (муз. Георгий Свиридов, сл. Сергей Есенин) | |
4. Моя Родина | (муз. Ольга Никитина, сл. Сергей Есенин) | |
5. Отговорила роща золотая | (муз. Григорий Пономаренко, сл. Сергей Есенин) | |
6. Капли жемчужные | (муз. Евгений Крылатов, сл. Сергей Есенин) |
6. КАПЛИ ЖЕМЧУЖНЫЕ
/ фильм-романс: на основе кадров фильма "Мещерские" (Мосфильм, 1995)
/ в гл. ролях: Денис Карасев и Анастасия Немоляева.
/ фильм "Мещерские" снят по мотивам трёх рассказов И.А.Бунина: «Натали» (1941), «Таня» (1940) и «В Париже» (1940).
/ муз. Евгений Крылатов, сл. Сергей Есенин (1912)
/ аранж. Олег Князев / исп. Руслан Богатырев
Единственный романс Евгения Крылатова на стихи Сергея Есенина. Стихи написаны в 1912 г., когда Есенину едва исполнилось 17 лет.
Капли жемчужные, капли прекрасные, Как хороши вы в лучах золотых, И как печальны вы, капли ненастные, Осенью чёрной на окнах сырых. Люди, весёлые в жизни забвения, Как велики вы в глазах у других И как вы жалки во мраке падения, Нет утешенья вам в мире живых. — Капли осенние, сколько наводите На душу грусти вы чувства тяжёлого. Тихо скользите по стеклам и бродите, Точно как ищете что-то весёлого. Люди несчастные, жизнью убитые, С болью в душе вы свой век доживаете. Милое прошлое, вам не забытое, Часто назад вы его призываете. — Капли жемчужные, капли прекрасные, Как хороши вы в лучах золотых, И как печальны вы, капли ненастные, Осенью чёрной на окнах сырых. |
/ И.А.Бунин "Натали". Фрагменты
Я пошёл за ней, она приостановилась на ступеньке балкона, глядя на вершины сада, из-за которых уже клубами туч подымались облака, подёргиваясь, сверкая беззвучными молниями. Потом вошла под длинный прозрачный навес берёзовой аллеи, в пестроту, в пятна света и тени. Равняясь с ней, я сказал, чтобы сказать что-нибудь:
— Как волшебно блестят вдали берёзы. Нет ничего страннее и прекраснее внутренности леса в лунную ночь и этого белого шёлкового блеска берёзовых стволов в его глубине... <...>
Я покорно поцеловал ей руку, она позвала горничную, и та с лампой, хотя было довольно светло от месяца, низко стоявшего за садом, провела меня сперва главной, потом боковой аллеей на просторную поляну, в эту старинную ротонду с деревянными колоннами. И я сел у раскрытого окна, в кресле возле постели, стал курить, думая: напрасно совершил я этот глупый, внезапный поступок, напрасно заехал, понадеялся на своё спокойствие, на свои силы...
Ночь была необыкновенно тиха, было уже поздно. Должно быть, прошёл ещё небольшой дождь — ещё теплее, мягче стал воздух. И в прелестном соответствии с этим неподвижным теплом и тишиной протяжно и осторожно пели вдали, в разных местах села, первые петухи. Светлый круг месяца, стоявшего против ротонды, за садом, как будто замер на одном месте, как будто выжидательно глядел, блестел среди дальних деревьев и ближних раскидистых яблонь, мешая свой свет с их тенями. Там, где свет проливался, было ярко, стеклянно, в тени же пестро и таинственно... И она, в чём-то длинном, тёмном, шелковисто блестевшем, подошла к окну, тоже так таинственно, неслышно...
Потом месяц сиял уже над садом и смотрел прямо в ротонду, и мы поочередно говорили — она, лёжа на постели, я, стоя на коленях возле и держа её руку:
— В ту страшную ночь с молниями я любил уже только тебя одну, никакой другой страсти, кроме самой восторженной и чистой страсти к тебе, во мне уже не было.
— Да, я со временем всё поняла. И всё-таки, когда вдруг вспоминала эти молнии тотчас после воспоминания о том, что за час перед тем было в аллее...
— Нигде в мире нет тебе подобной. Когда я давеча смотрел на эту зелёную чесучу и на твои колени под нею, я чувствовал, что готов умереть за одно прикосновение к ней губами, только к ней.
— Ты никогда, никогда не забывал меня все эти годы?
— Забывал только так, как забываешь, что живёшь, дышишь. И ты правду сказала: нет несчастной любви...